Автор admin 
Одним убийством Павла I дело не ограничилось. Потребовалось ещё и убить правду о нём
270 лет назад, 1 октября 1754 года, произошло событие, о котором главный его участник впоследствии напишет так: «Около полудня я родила сына. Только что спеленали его, явился по приказанию императрицы духовник её и нарёк ребёнку имя Павла…»
Автора записи звали Екатериной. Спустя 8 лет она взойдёт на престол и позже получит почётный титул Великая, а современники и потомки назовут 34 года её правления «золотым веком». Сын Екатерины займёт трон после смерти матери и будет править ровно 4 года, 4 месяца и 4 дня. Никакого почётного титула ни от современников, ни от потомков он не дождётся. Более того — его уход из жизни опишут так: «Кто сам не был очевидцем этого события, тому трудно составить себе понятие о той радости, какая овладела умами всего населения столицы. Все считали этот день днём избавления от бед…»
Известно выражение: «Врёт, как очевидец». В данном случае оно уместно вдвойне, поскольку Леонтий Беннигсен, оставивший это воспоминание, был не просто очевидцем ухода Павла I из жизни, а одним из непосредственных убийц императора. Одним из тех, кому Павел адресовал свои последние слова: «За что? Что я вам сделал?»
Вёл страну к катастрофе?
Удивительно, насколько несправедливо распределяется сочувствие к монархам, умершим насильственной смертью. Скажем, Николай II сочувствия в глазах общественности достоин, а любые попытки оправдания его убийц считаются подлостью. То же самое касается и Александра II — народовольцев принято осуждать, потому что нельзя же убивать человека даже ради высоких целей.
А вот с Павлом I такой номер не проходит. Его убийц если и не оправдывают вчистую, то хотя бы признают за ними какую-то правду. Всем ведь известно, что Павел был самодуром и тираном, ведущим страну к катастрофе. Но в том-то всё и дело, что известно это опять-таки со слов самих цареубийц и того круга людей, что разделял их взгляды. И потому, обращаясь к их воспоминаниям, всегда надо делать поправку. Когда они говорят «весь народ», понимать следует так: «все правильные люди нашего круга». О том, что думает какой-то там «народ», они имели представление слабое и искажённое. Что, кстати, стало ясно спустя считаные минуты после того, как Павел испустил дух. Цареубийцы тут же объявили солдатам гвардии: «Радуйтесь! Тирана больше нет!» — и получили обескураживающий ответ: «Это вам он был тираном. А нам — отцом».
Что верно, то верно. Правда, нуждается в небольшом уточнении. Когда говорят о «тирании» Павла, часто недоговаривают главного. Вот, скажем, реакция дворянства на повеление императора вернуть в расположение частей всех гвардейских офицеров и унтеров, числящихся в отпусках: «Это мелочное распоряжение произвело величайшее возбуждение. Везде слышны были сетования, озабочивания и горевания, везде воздыхание и утирание слёз, текущих из глаз матерей и сродников». И правда, к чему такая мелочность? В самом деле — тиран…
А теперь вспомните, как начинается повесть Александра Пушкина «Капитанская дочка»: «Матушка была ещё мною брюхата, как уже я был записан в Семёновский полк сержантом… Я считался в отпуску до окончания наук». Теперь понятно? Таких вот офицеров и сержантов, которые в лучшем случае едва доросли до обучения грамоте, а в худшем — сосали соску, только в конной гвардии насчитывалось более 1,5 тыс. Это не тирания, а наведение порядка. Которое, конечно, очень не нравилось тогдашним «людям со светлыми лицами и хорошими генами».
Между прочим, спустя два дня после того распоряжения Павел отменил чрезвычайный рекрутский набор 1795 года. Зачем этот набор вдруг понадобился, если страна не вела войны, может рассказать канцлер Александр Безбородко: «Накануне вступления Павла на престол из 400 тыс. солдат и рекрут 50 тыс. были растащены из полков для домашних услуг и фактически обращены в крепостных». То есть Павел пресёк грандиозную аферу, затеянную элитами с целью наживы, а попутно сделал простому народу царский подарок.
Манифест для мужика
Причём не последний. Перед своим венчанием на царство, которое пришлось на Пасху 1797-го, Павел распорядился, чтобы к присяге на верность императору приводили в том числе и крепостных. То есть он впервые в нашей истории признал их за полноценных людей — до того они считались почти имуществом и за них присягал помещик. А сразу после венчания Павел огласил «Высочайший его императорского величества Манифест о трёхдневной работе помещичьих крестьян в пользу помещика и о непринуждении к работе в дни воскресные». Это был прорыв — до того мужика можно было заставить пахать на барина сколько угодно, в том числе и по воскресеньям. Теперь мужику дозволялось перевести дух и предписывалось работать на себя столько же, сколько на барина.
Можно сколько угодно говорить о том, что Манифест этот худо исполнялся, а претворение его в жизнь окончилось чуть ли не крахом. Но есть любопытная статистика насчёт крестьянских волнений и бунтов. Павел занял престол в ноябре 1796-го и был убит в марте 1801-го. А теперь смотрим на динамику социальной напряжённости. В 1796 году насчитывалось 278 выступлений крепостных. В 1797 г. — 177, 1798 г. — 12, 1799 г. — 10. И наконец, 1801 год — всего лишь 7 случаев крестьянского неповиновения. Опасность масштабного бунта и уж тем более внутренней войны наподобие Пугачёвской была снижена Павлом в 40 раз!
Досталось сыну и внуку
К сожалению, параллельно этому росло недовольство «людей со светлыми лицами», у которых «тиран» отбирал права грабить народ. И, соответственно, росла вероятность бунта дворцового. Что в итоге и произошло. Но банальным убийством не окончилось. Потребовалось убить ещё и правду о покойном. Проделано это было в высшей степени виртуозно. Да иначе и быть не могло, коль скоро все «лидеры общественного мнения» принадлежали к сословию, которое «натерпелось от тирана».
Доходило до абсурда — в своих симпатиях к Павлу не могли признаться даже его родственники. Вот какую запись оставил в апреле 1833-го в дневнике внук Павла, ставший потом императором Александром II: «Обедал с моим бесценным родителем, и тут папа мне рассказал о вступлении на престол Павла I и его умерщвлении, и не велел мне никому о сём говорить…» Впрочем, к чести папы, то есть Николая I, надо сказать, что до конца он давлению не поддался, — в 1851 году в Гатчине был открыт памятник Павлу I. Александр II пошёл дальше. Спальню Михайловского замка, где убили Павла, он перестроил в церковь — первый в Петербурге Храм на крови.
Оба за это поплатились — Николая I общественность провозгласила, как и его отца, тираном. А весть о том, что Александр II убит террористами, высшее общество восприняло с облегчением. Разумеется, причиной тому не только попытки этих государей восстановить справедливость по отношению к Павлу. Просто эти попытки тоже внесли лепту.
Вместо эпилога
Панихида по императору
А что же простой народ? Вот что утверждал в своей книге, изданной в 1916 году, писатель Владимир Вишняков: «Почти со времени самой кончины Павла I многие люди приходили в Петропавловский собор и просили священников служить панихиды по императору, повествуя о случаях помощи после молитвы по императоре Павле в тяжёлых жизненных обстоятельствах, особенно в делах тяжебных и судебных, при явно наносимых обидах со стороны сильных слабым. С декабря 1913 г. стали особенно много ставить свечей на гробницу Его. Панихиды почти ежедневны…»
Оцените материал